“Ну как она может топить, когда вон кус­ка­ми прям отва­ли­ва­ет­ся” — тихо шеп­чет Нина Мак­си­мов­на, скре­бя ног­тем ветхую печь, кото­рая дей­стви­тель­но сыпет­ся на глазах…

 Ее когда-то доб­рот­ная дере­вен­ская изба, в кото­рой зву­чал весе­лый смех и дет­ские голо­са, сего­дня немым уко­ром тем­не­ет сре­ди мет­ро­вых сугро­бов: вся поко­си­лась, про­се­ла, поте­ря­ла часть резь­бы и облу­пи­лась. Внут­ри — не луч­ше: копоть на сте­нах и ледя­ной холод. Даже в двух тулу­пах и вален­ках тут не согреть­ся. А Нина Мак­си­мов­на так живет. Выживает.

Люби­мый муж и оба сына погиб­ли. Мини­маль­ной пен­сии едва хва­та­ет, чтоб сво­дить кон­цы с кон­ца­ми. В свои 75, всё лето бабуш­ка ходит по лесам, заго­тав­ли­ва­ет и про­да­ет яго­ды, что­бы купить дров.

Но вот почи­нить ста­рую печь ей уже не под силу. А собрать на ремонт почти 50 000 руб­лей зада­ча про­сто невыполнимая. 

Так и сидит она в двух тулу­пах и вален­ках, дышит дымом, кото­рый валит из печи, да не гре­ет, и меч­та­ет, вот бы потеплело.

Мы зна­ем, что теп­ло рож­да­ет­ся не в печи, а в серд­цах нерав­но­душ­ных людей. Ведь если все­го 60 чело­век пожерт­ву­ют по 1000 руб­лей, Нина Мак­си­мов­на согре­ет­ся и телом, и душой.

Мы так­же вклю­чи­ли в сбор оде­я­ло, подуш­ку, постель­ное белье, плед и про­дук­то­вый набор для бабушки.